Заручившись поддержкой Эммы Уотсон, Бейонсе и других звезд, феминизм сегодня переживает ребрендинг. Ирина Славинская объясняет, почему важно, чтобы он не выходил из моды в журнале ELLE
Мне часто приходится слышать фразу: «Я не феминистка». Ее произносят успешные бизнес-леди, заботливые домохозяйки, рейтинговые политики, счастливые мамы, эпатажные художницы и многие другие. Но если ты руководишь компанией, сделала карьеру и ни от кого не зависишь, то почему не считаешь себя феминисткой? Если не боишься, что тебя беременную уволят вместо предоставления отпуска по уходу за ребенком? Если занимаешься домашней работой и точно знаешь, сколько часов и усилий требует твой труд, который многие считают «сидением дома»? Если ни в одном министерстве тебе не светит должность министра из-за стеклянного потолка, потому что «реформы — не женское дело»? Если тебе неприятны шутки о женщинах за рулем и женской логике? Если тебя на улице коробит от свиста вслед? Если к тебе относится хоть что-то из вышеперечисленного, почему ты не хочешь назвать себя феминисткой?
Один из возможных ответов — феминизм неактуален, всех прав женщины уже добились, бороться не за что. Таким идеальным мир представляется сторонницам «постфеминизма», которые считают, что все уже равны и пора остановиться. Помню, одна из моих студенток сказала: «Зачем говорить о феминизме, если все можно решить просто хорошим воспитанием?» Да, но кто воспитал всех этих мужчин, которые оставляют своих жен один на один с домашней работой? Кто вырастил этот мир медиа, где женщина присутствует только как героиня светской хроники или эксперт по вопросам семьи-здоровья-кухни?
Открываем словарь: «Феминизм — это общественное движение за равноправие женщин с мужчинами». Его первая волна предполагала борьбу за право женщин на частную собственность и за право голоса. Этот период был довольно жестоким: демонстрации суфражисток конца XIX — начала XX века разгоняли, активисток сажали в тюрьму. Право голоса женщины начали получать с 1920-х годов. В Европе последней это право предоставила Швейцария — в 1971-м, хотя в некоторых кантонах женщины не могли голосовать до 1991 года. Вторая волна феминизма затронула борьбу со стереотипами патриархального общества, но при этом не учитывала интересов меньшинств. То есть белую женщину могли дискриминировать как женщину, но сама она могла дискриминировать, например, черную женщину. Мы это видели в сериале «Безумцы» — так, на глазах у зрителей героини Пегги и Джоан из второстепенных становились все более значимыми. Третья волна в 1990-х годах закономерно обратилась к «невидимым» раньше женщинам. В круг внимания попали проститутки, гомосексуальные женщины, трансгендеры, цветные, женщины с инвалидностью… Оказалось, что не существует единого женского опыта и каждая жизненная траектория особенна. Позднее это движение вылилось в дискуссии о «конце феминизма» и рефлексии о том, что бороться больше не за что.
«Сейчас очевидно, что с переходом к постфеминизму поспешили, и старой доброй борьбы за права еще более чем достаточно, — напоминает публицистка и активистка Виктория Нарижна. — Но этому пониманию противостоит патриархальное общество, которому удобно отмахиваться от женщин формальным равенством, хотя во многих сферах оно остается совершенно фальшивым. Противостоят ему и некоторые феминистки, которым сложно признать тот факт, что борьба, начатая более ста лет назад, все равно далека от завершения».
И вот в эпоху открытости, интернет-активизма, твиттер-штормов и хештегов нас накрыла четвертая волна феминизма. Сегодня он переживает ребрендинг, превращаясь на наших глазах в популярное массовое движение, к которому можно легко присоединиться вместе с миллионами других женщин. Знаменитости не остаются в стороне, совершая такие социально важные публичные жесты, как оскаровская речь Патрисии Аркетт о дискриминации актрис, которым все еще платят меньше, чем актерам (как и всем остальным женщинам на планете: средняя разница в оплате труда составляет 30% не в нашу пользу). Или выступление Бейонсе на фоне огромного подсвеченного слова Feminist.
Почему именно сейчас? Потому что сегодня благодаря интернету сообщество действительно глобально. И в этих условиях очень легко быть активной. Не обязательно становиться членом организаций — достаточно поставить хештег или пожаловаться администратору соцсети на сексистскую запись, или забанить пользователя за неподобающие высказывания, или присоединиться к флешмобу, или выбрать любой из десятков возможных вариантов. Такой феминизм — действительно для всех, вне зависимости от происхождения, цвета кожи, языка, семейного положения и пола. Для примера: у твиттер-аккаунта @EverydaySexism более 200 тысяч подписчиков, на одноименном сайте everydaysexism.com опубликовано огромное количество историй, по которым уже издана книга и написано немало статей. К таким инициативам легко присоединиться, потому что они — не о замысловатых юридических формулировках, а о нашей с вами жизни. Одна из самых известных представительниц нового поколения феминисток, актриса Эмма Уотсон стала послом доброй воли в кампании ООН He For She, цель которой — привлечь мужчин к защите прав женщин. В прошлом году волна #HeForShe накрыла интернет, и сегодня этот хештег держится в списке главных твиттер-трендов.
Кстати, вокруг участия звезд (не активисток, исследовательниц или политиков, а актрис, певиц и топ-моделей) в популяризации феминизма давно идет дискуссия. Камень преткновения — объективация. Это слово обозначает процесс опредмечивания женщины, которая как бы превращается в красивую картинку и «радует глаз» мужчины. То есть роль человека сводится к инструменту для (сексуального) удовлетворения. Например, когда коллега говорит «Улыбнись, не сиди хмурая» — это объективация, потому что ваше улыбающееся лицо больше похоже на «правильное» женское лицо в его представлении. В этом контексте звезды-феминистки как бы ведут двойную игру. Они одновременно и в тренде феминизма, и продолжают воспроизводить глянцевый образ идеального лица, тела, материнства — всего, что позволяют ресурсы.
И вот здесь стоит напомнить о сильной стороне четвертой волны феминизма: сегодня он принимает все опыты. Феминизм многодетной оскароносной актрисы и продавщицы, которая работает в две смены и одна воспитывает ребенка — это разные феминизмы. Но их объединяют важные точки соприкосновения: меньше насилия, больше социальных гарантий, меньше стеклянных потолков, больше доступа к ресурсам. Как бы там ни было, 95% мировых богатств принадлежит мужчинам.
А что в Украине? Есть ли нам за что бороться? Писательница и адвокат Лариса Денисенко говорит о проблематичности использования слова «феминизм», за который в нашем обществе цепляется много ярлыков и стереотипов: «Женщины опасаются феминизма, потому что не ассоциируют его с законодательной возможностью, к примеру, получать зарплату наравне с мужчинами, избираться в руководство Академии наук и органы представительской власти. Они ассоциируют его с ПМС, фригидностью, отсутствием личной жизни, короткостриженой злющей бабой, стервой-лесбиянкой, которой катастрофически не везет с мужиками».
Новое поколение, в отличие от старших украинских движений, смело самоидентифицируется с феминизмом. Сегодня существует довольно широкое сообщество украинских феминисток — одни из них публичны, другие сосредоточены на менее видимой, но не менее важной работе. Социолог и доцент кафедры социологии Киево-Могилянской академии Тамара Марценюк считает, что в Украине все еще широкое поле для борьбы. «Среди основных проблем — насилие над женщинами. Это секс-торговля, домашнее насилие, изнасилования. Вторая проблема — закрепленные за женщинами обслуживающий труд и работа по дому, которые несправедливо распределяются между членами семьи. Третья проблема — сексизм в медиа, которые ограничивают личность женщины образами суперстильных красавиц или заботливых матерей. Реальность же более разнообразна».
Искусствовед, кандидат философских наук и активистка Тамара Злобина продолжает тему: «Вопрос гендерного равенства и феминизма затрагивает не только женщин, но и гармонию, справедливость и счастье. По данным психологов, всего 15% населения бывшего СССР считают себя счастливыми. А из 11 тысяч украинских семей, которых изучал известный психолог Михаил Литвак, только три тысячи назвали себя счастливыми». По мнению Тамары Злобиной, женщины ощущают себя несчастными из-за низкого уровня осознания гендерных вопросов. «Есть три типа отношений. В патриархальной модели мужчина — кормилец, а женщина рожает и занимается хозяйством. В потребительской модели деньги женятся на красоте — любого пола. В партнерской модели две физически здоровые личности строят диалог. В Украине все три модели смешаны. От женщины хотят, чтобы она была и хозяюшкой, и красавицей, и чтобы деньги зарабатывала, но при этом не высовывалась из тени своего мужчины». Тамара называет такую ситуацию гендерной шизофренией. Виктория Нарижна с ней согласна: «Если говорить о роли и положении женщины в обществе и семье, то оно определяется не законом, а неписаным социальным договором».
Кроме стереотипов и социального договора, что еще стоит преодолевать? Например, в Украине женщинам недоступна полноценная карьера и занятость более чем в ста профессиях, которые внесены в список запрещенных для нас — в том числе специальность шахтера (хотя в нелегальных копанках женщины работают давно). Кстати, один из самых часто повторяемых в Украине аргументов против даже умозрительной возможности равенства полов — вопрос о том, готовы ли женщины идти в армию. Но они не просто готовы, они там уже есть и были еще до начала войны. Сегодня женщины составляют около 7% из тех, кто находится на передовой. Мария Берлинская, доброволец, которая занимается обеспечением украинской армии беспилотниками, говорит, что самая большая проблема женщин на войне — нелегальное положение, так как устаревшее законодательство не позволяет принимать их на боевые должности. Так и выходит, что на бумаге снайперы работают начальницами бани, а разведчицы — деловодами. И якобы сидят в штабе, вдалеке от опасности. «Уже сегодня это влияет на заработную плату. Завтра это будет влиять на льготы для ветеранов», — подчеркивает Берлинская и прогнозирует, что в Украине могут появиться общественные правозащитные движения женщин, которые воевали. В то же время, как говорит Мария, мужчины на передовой хорошо относятся к воюющим женщинам — если им удалось показать собственный профессионализм. Интересно, что коллеги-мужчины таких «тестов» в глазах сослуживцев не проходят. Вот вам и еще одна грань #HeForShe.
Похожая ситуация и в украинской политике. Сегодня в нашем парламенте всего 11% женщин. А вспомните, сколько у нас было министров женского пола? А много ли украинских женщин-политиков публично ассоциируют себя с феминизмом и говорят на тему равенства? Отвечу по мотивам собственных эфиров на «Громадському радіо» — единицы. Хотя чиновницы и депутатки часто рассказывали, что много важных дел решается их коллегами в саунах, куда женщин как полноценных собеседниц почему-то не зовут.
«Феминизм — это вера в то, что все люди полноценны. Мужчины могут готовить и ухаживать за детьми, женщины могут водить грузовики и руководить страной», — цитирует Тамара Марценюк Татьяну Санину. «Мир быстро меняется. Все футурологи говорят, что править миром будут творчество и интеллект, а не физическая сила или коррупционные связи. Мужчины, которые видят в женщине домашнюю прислугу или секс-игрушку, вымрут как динозавры, — подытоживает Тамара Злобина. — Для развития нужно быть в постоянном тонусе. Так что пивные животы must die».
В современном пространстве борьбы за свои права найдется место для всех. В качестве старта можно начать с простого тренинга: прекратите улыбаться в ответ на сексистские шуточки коллег про «женскую логику». Или симметрично шутите в ответ. Остальное додумайте сами.
Журнал «Elle»
